Алекса Шантич

Руки не опускай

Не опускай свои руки с плачем и вялою грустью
Пока ещё слышно, как бьется сердце твоё через грудь!
Голову не опускай, любая река возвращается к устью.
Соколом, вновь рождённым, в небо взмывающим будь!

Суете проклятой никогда не делай удобно,
Неволи в воронках шальных не ускользают!
Немою скалою для молнии будь, относясь утробно,
Душа пусть только внутрь слезами себя осыпает.

Голову подними, ведь кверху она стремится
Сквозь борьбу вековую, сквозь облака и тьму!
Жизнь - противостоянье и буря должна случиться,
Солнце мечты в огне родилось и покорно оно лишь ему.

Святостью крылья расправь, дух ведь тебя носил.
Воином будь, что с честью на поле боя падёт,
Но не согнётся под тяжестью мнимых сил.
Будут невзгоды, беды, страдания. Всё придёт!

Не позволяй чужой руке защитить тебя.
Если ты смел, несмотря ни на что, держись!
Пот свой и кровь в вихре мучений сгребя,
Пусть они вынесут всё, пока твоя длится жизнь!

Руки не опускай! Плаксивым не будь и покорным холуем,
Пока ещё слышно, как бьется сердце твоё через грудь!
Сражайся, раз для тебя бой с грустью увы неминуем!
С непокорностью миру всему исполнен величия будь!

Я смотрю

Я смотрю на юной зари восход,
когда поутру она восток обагряет
и своё разрумянившееся лицо
в береговых волнах морских умывает.

Перед её чудотворным лицом,
перед лучами её, что есть мочи,
дрожит, трепещет, прячется, бежит,
и скрывается беспросветность ночи.

И меня, когда солнечный день угасает,
когда болезнь грудь мою сжимает,
один лишь взгляд на тебя спасает
и тьма, исчезая, с души ускользает.

Сердце моё горячим жаром пылает,
и надежда раскинула руки, себя отворя,
тогда я кричу: "Пой же, человече,
когда пред тобою восходит заря!".

Моя любовь

Здесь я похоронил любовь, она лежит на спине
в этом море, что синевато и обширно,
здесь только ракушки. Теперь она мирно
на дне отдыхает... В покое и тишине

Своими ветвями целуют и прижимают её к себе
Только кораллы... Открытой могилы запруда
сияет блистанием глубоководного изумруда,
смущаясь лишь покинутого неуёмной мольбе.

Взгляните на утренние лучи, что под воду проникают!
Они трясутся, вторгаясь и затонувши, пропадают,
растворясь словно воздух, как арка небесная в море...

Пока здесь горит звезда над местом её упокоенья,
не завися от времени ненормального теченья,
удержимся только я и моя чёрная бабочка- горе.

Оживи меня

Низкий поклон тебе и волшебному уединенью,
Когда ты бурлишь над Землёй вновь сияет звезда!
Пусть, кто угодно гонит меня из родного гнезда,
бегу я к тебе, чтоб ощутить сердца любящего биенье.

Я жажду твоей фантастичной тропы
с тревогою в сердце и болью в груди.
По горло я сыт суетою и шумом толпы,
ты время пустое оставь далеко позади.

Оживи среди ночи Богом дня!
Перешагни через раны незаметно,
оставивши под своим крылом меня!

Возьми меня, подними, и отправься туда,
На край света, поближе к естественности,
где б не было этих людей больше никогда!

Осень

Минула нас буря, утихли страсти,
и любовь всё ближе и ближе к краю.
По-другому уже глаза твои сияют -
нет в них больше ни силы, ни власти.

Наши сердца бьются так тихо, что не услышишь,
Твоё сжатье руки от первого далеко-далеко,
Холодно, без души, вместо крови – молоко.
Будто бы мне твердишь: лета больше не повторишь!

Окруженье тогда нам ненужным стало,
мы много распространялись лишь о себе.
Но сегодня, милая, мы предаёмся судьбе,
Теперь мы, как змеи, мудры и болтаем мало...

Лето ушло! Всё о мрачной осени предупреждает.
Соловей о наших погибших сердцах скорбит.
Ветер холодный, цветы увядшие теребит
и омертвевшие листья с наших чащоб опадают...

Осень моя…

Приди, моя осень, низкой поклон тебе!..
Пройди же со мной через все земли уголки!
Веди меня по своим чудесным местам к судьбе,
Где ушедших дней след на лесах у берегов реки…
Там, обычай цветёт, цветком белоснежным.
Закрутил твой венок не хладнокровный иней,
Он сплетён из горячих ушедших дней -
И этот мир никогда не станет прежним…
Цветы машут вслед мне чуть запоздало,
Их глубокие, до краёв заполенные бокалы
Напитком полны возвышенной сладости…
Один лишь венок я сплету великому светилу,
С молитвой и нежно его положа на могилу
Нынче покойного лета и ушедшей молодости …

Минуло лето,
Осень мутная всем овладела.
В сердцах нет воспоминаний о соловьях:
В них ветер холодный,
Увядшие розы по всем пределам
и мёртвые листья падают на холмах...

Скрой слёзы

Скрой слёзы! Пусть же душа заплачет,
А глаз твой продолжит быть ясен и тих.
Все понимают тех, кто свои слёзы прячет
И большую любовь, которая кроется в них.

Пойдём же туда - в святую святых мира,
Где чистый поток воды через ущелье струится,
Где ветер легко касается светочей эфира
И всё на крыльях чудесных вверх стремится.

Пусть твои слёзы падают на цветок,
Что мирно цветёт в долине мечтанья
Ведь твой плач для него - это кровоток,
А слеза - лишь роса, источник питанья.

Тут и плачь, и рыдай, и распахивай грудь.
Но если узришь между людей, внутри их среды,
Горделивые лбы и чистый взгляд, то будь
Таким, будто б ты никогда не знал беды.

Герцеговец на молитве

Восходящие лучи великого солнца тонут
За дальними злыми горами, где день оставляет нас.
Под крылом блаженного мира в вечернем звоне,
Отзванивая молитвы час.

Усталая тяжелым трудом несчастная моя грудь
В чистом звуке она находит покой всемогущего,
Мне тихая молитва говорит: сын мой, ты будь
В пламени сердца своего.

О, услышь же, вечная сила и прими же фразы эти.
Скромная просьба пусть горит в сиянии моей молитвы.
В схватке с адом кромешным, дай мне силы всё пройти
И готовым быть для новой битвы...

Оживи мою душу Небесной надеждой и счастьем,
В море волны адские пусть не целятся в мою грудь;
Оживи свои молнии, пусть завопит змея проклятьем
И страшный увидит небесный суд...

Рассвет

Разгорелась заря небесная в вышине,
Огромным огнём по хребту горы сверкая.
Вставай и иди! Там, с солнцем наедине,
По полю шумом средь волн колосьев гуляя,

В темной листве, где зреет сладостный плод,
Там вдалеке от толпы и от людей суетливых,
Где любой стебелёк голоском затаённым поёт,
Где есть утешенье для глаз воспалённо-дождливых.

Открой же сердце своё небесам благодатным,
Открой, как росе с мотыльком деликатным
На розы цветке, бессильность земная не на века.

Прощай же, молясь за себя и непременно за тех,
Кто враждует с тобой, пытаясь снискать успех,
Если длительно плакать, то легче станет наверняка.

Ночь

Она замерла. Ночь, как один призраков мрачных,
Вступила подошвою в землю, а головой
В беспросветный простор небес ночных,
Она хлещет ветром, донёсся глас громовой.

Воздух летит, прочь уносится, воет и снова мчит,
Потемневшей волной океанской касаясь туч.
На пустом корабле забытый рыбак на коленях стоит,
Превозмочь свою злодейку-судьбу он не могуч.

Молился он Богу... Но, в который раз, чёрт
Устроил так, что плеснулась вода через борт,
Донёсся глухой удар и последнего стона звук.

Слышно, как будто где-то, Господь словно плачет,
А ночь всё скулит над разбитым судном рыбачьим,
Захватив небеса в кабалу, словно чёрный паук.

Под солнцем

Небо словно позолотило. Светящее Солнце греет,
Пахнут фиалки и лилии, уже перестав раскрываться.
Разгорается сердце и бьется вторично ещё сильнее,
Как будто бы хочет в его лучезарность прорваться.

И, как измотанный путник в доме гостеприимном,
С птахами я, припевая, с обнажённых веток взлетаю.
Вверх, на Солнце, его я приветствую дивным гимном,
Заново ясность и сочность лиловых дней обретая.

О, дай же мне также в душе моей гореть,
Лучами счастья и ликования, чтобы успеть,
Сказать, что я именно тот, которого Солнце ищет!

Но с первой минутой, как только тени Земли коснутся,
Сбежавшие муки повторно во мне проснутся,
Как чёрные птицы, лишь днём себе найдя жилище.

Рыбаки

Возьмите меня к себе на ладью разбитую, скудную,
Неведомого иностранца, своим дорогим назовите другом.
В моря пучине синей, где ждут нас тяготы безрассудные,
Все молнии вспыхнут затмившим вселенную кругом.

Я буду переживать, вместе с вами я буду мучиться,
Искушая себя в борьбе между морем и небом!
Я буду с вами молиться, а там уже - как получится…
Я стану питаться с вами одним и тем же хлебом!

И в мутные ночи, когда буря прорежет мир на минуты,
Когда нимфы замолкнут, спрятав тела в кораллов щели,
Пусть же страданье повяжет с вами, таща тяжёлые путы,

И так, раскалённый надрывами сильными и трудом,
Когда-нибудь я пробьюсь, уже перед Страшным судом
Сквозь злых дней туман к своей долгожданной цели!...

Поток

Замерз ты, молчишь. Бывшая милая стоит одна
Голая ива уронила ветви чёрные, ей былого жаль,
В ледяном одеянии от стужи зябнет и угасает она,
И дрожит, словно сердце, которое гложет печаль.

Когда соловьиная песнь опять вдруг случится
И весёлая птица вновь в небеса вспорхнёт,
Когда к тебе снова весна твоя возвратится,
Время блистать, словно радуга снова придёт.

Но будет ли в мире волшебном и счастье просчёт,
Когда сквозь эфирную светлость моя душа утечёт
На праздник чудесный воскресными днями?

Иль дни погрязнув в темноте, останутся без освещения,
И в финале я буду скорбеть, как скукоженные растения,
На одиноком холме под сухими ветвями?

В пути

Хитрые кони фырчат. Телега моя скрипит.
А там, вдалеке, средь сумерек тёмных кланов,
Всё позади пребывает и прочь от меня бежит:
Острые, голые брёвна и сеть угрюмых туманов.

Нигде никого. Только исчезает очень спокойно
Ноябрьское солнце, за верхом горы скрываясь,
В службе хмары, за мной идут олени нестройно -
Это сердце болит, украсть мои сны порываясь.

О, вы мутные тени и бледные призраки,
Пройдите же мимо уставшего беглеца!
Вернитесь назад, в туманы, мглу и сумраки,
Я покоя хочу! Жажду светлости без конца!

Но беспомощен крик... Всё ближе их пришествие,
Со знамёнами мглы проходит страшное шествие,
Словно проникла пантера в просторы серны покорной.

И я слышу её, она со всех сторон надвигается
Этот усмешка дикая ширится и разрастается,
Будто камень, крушащийся в бездне чёрной.

Мы на полпути...

Мы на полпути устали и свалились,
А если б могли, то назад бы вернулись,
Там, где утро осталось наших дней
И сады, что полны свежайших теней...
Не всё ли равно!.. Кто кроме нас, коня оседлает
К Вечному Богу, куда нас благая судьба посылает...
Мы уже на подходе: кто светлость сияющую найдёт
В самом конце пути? Ведь это Господь. Он ждёт
Своих путников, их по порядку считая
В списках святых его, вся жизнь прожитая...
В них есть всё, что он дал каждому где-то здесь,
Каждая капля счастья, тех капель не перечесть.
С бесконечной любовью и заботой отцовской,
Записал всё Господь в своей книге хозяйской...
Все мы его должники, а другие нам не должны:
Пойдем же туда, поскорее! Ведь мы там нужны!
Ведь в раю все места давно уже нарасхват,
Мы не можем их даром себе выбирать.
Расплакавшись Богу, покаемся в том, что творили
И тогда, безмятежно уснём в нашей кроткой могиле...

Жатва

Умирают розы... Проходят последние лета дни
Холодной метлой сгребаются жёлтые листья...
Шагаю. Ночь осени держится будто бы в длинной тени,
Идёт, в объятом туманом плаще, предвестник ненастья...

Совсем звезд не видно в заоблачной высоте,
Заплакали тучки, горькими слёзками истекая.
Сверкает светильник души в обволокшейся темноте,
Из болей моих свой пламенный свет извлекая.

И как блестящий огонь, как пурпурный рассвет,
Мне мои раны светлые и печальные словно завет,
Проявляются ярко в потёмках небесных мерцая.

И в земли, где лишь могилы стоят в глуши,
Я прихожу с лучезарностью боли моей души,
Золотыми серпами колосьев золото пожиная.

Вечер на холмах убогих

Успокоились вы... И со своих горбов
Тяжкие сняли кресты... Отныне, это не грёзы,
они находятся выше ваших голов.
С них вечером поздним тихие падают слёзы...

Не было в жизни, ибо тем только Бог владеет,
Вам давался всегда лишь метр за метром…
Но, с ваших холмов душистым запахом веет
И колышутся ветви, прикрытые лёгким ветром...

Вас не терзают и не тревожат сомнения,
Не пугают вас льдом зимы настроения -
Теперь вы слышите весенние песни из гнёзд...

Вечная ночь освещает мрак ваших дней.
Смотрите, как по крыше, из роз и ветвей,
Сыплются жемчужные поцелуи нежных звёзд...

Баллада

- "Скажи мне, дитя, тебя не холодит?
Ты укрыт лишь землёй и травою только."
- "Не волнуйся, мама. Меня не знобит.
Словно у костра, не застыл я нисколько.»

- "Вернись же назад. Иди к своему причалу.
Дом ждёт тебя. Зачем ты туда шагнул?"
- "Я не могу начать свою жизнь опять сначала…
Так сладко здесь спится, как на твоей руке я уснул."

- "Сын мой, ты рано тот сон студёный встретил!
Когда же ты выйдешь из этой постели свинцовой?
Вставай, дорогой мой, сынок!". Но он ей ответил:
- "Я встану, когда меня призовёт, зов похода новый."

" Солнце вернётся. Птиц крылатых кругом миллион,
А тебя рядом нет. Что мне детям твоим рассказать,
Что им, любимым, произнести? - "Ушёл: разъяснил он -
На небо, чтоб много звёзд для вас всех подсобрать"...

Жнецы

Как шёлковые нити, сотканных пауками миров,
В деревьях замешкался светлый лунный покров.
На полях шелест трав и жужжание комаров,
С веток, как кровь, свисают плоды осенних даров.

Миниатюрная башня стоит, как какая-то стража,
устремившись кверху села. Обветшалый погост молчит,
Крест, мхом обросший, над вскрытой могилой торчит,
Руки расширив, будто вас ждёт. Вот картина пейзажа.

Пока полночь своею телегой не заскрипит
Трепеща и под Божьей рукою село крепко спит.
Жнецы очень странные, костистые с ног до темени,

Откуда-то с неба по лестнице вниз сползают,
На плечах косы, тонкими тканями прикрывают...
И сверху села зазвонит удар рокового времени.

У огня

Когда рассвет на вершине горы огни зажигает,
Разделением алым холодные небеса дрожат.
Глядя на жар горящий, шерстью друга укрывая,
Они вкруг пламени красного вымокшими сидят.

Едва взгляд проникнет туда, где ютится земля,
Сквозь саваны ночи остывшего октября,
Ты мелкую реку ищешь, бурлящую сквозь поля
Между двух стеблей, какие уж тут моря.

Холодно. Осень возникла, как в дурмане,
Мотаясь во мглу и завесы тьмы в тумане.
В небесах зависло белой луны пламя.

Они сидят. Молчанье между ними зависло.
В иней одеты. А горенье огня давно угасло,
Как и сияние звёзд над их головами.

Сгоревшие

Пылает село. От мрачного смрада угара
Виднеется дым выше крыш возвышаясь.
Нет ни стад, ни лачуг после ночного кошмара
Всё пустынно! Лишь каналы уходят спускаясь,

Там ключом бьет вода, углубляя гнилое корыто,
И с сожалением поздним вербы, скорбя, стоят,
Люди мирно покоятся среди рукавов неприкрыто,
Забрызганы царской кровью своей они спят.

Как пламя свечи, между дымом покрытых стволов,
Кверху стремится мак алый около мёртвых голов.
Ноябрьские воды хлещут вдоль пепла угасших крыш.

Протекают, крупные капли роняя на белые их тела,
Словно слёзы... Всё затихло. И только в конце села
Гулко ворона кричит и над душами жалобно вьётся камыш.

Снежные хлопья

Зима опять забренчала в свою гитару.
Падал снег и веселую песнь сочинял
И завесу огромную распределял
Из нитей седых по всему Мостару.

В укрытии девушки кавалеров ждали,
Шушуканье слышалось по улице всей.
И снега комочки, падавшие на парней,
Со смехом и радостью громкой встречали.

А когда ты пройдёшь, по тротуару, одна;
Вся в снежных хлопьях, ты издали так видна:
По тебе будто мотыльки, кружат и порхают...

И как бы ты лицо своё скрыть не хотела,
Я увидел под дымкой, как бабочка пролетела.
И в моём сердце согретом весна наступает…

Память

На мои осины серебряные пала чёрная тень
Вот тот источник, где раньше когда-то я был,
Из коры древесной, мучимый жаждой я пил
И с тобой пробирался сквозь ветви... Тот день…

Вот узкие тропки, по ним мы взбирались
Туда высоко, где лишь облака зарождаются
И как растерзанные огни в небесах скитаются
И краем своим на верхушку ели они поднялись.

Я оборачиваюсь, смотрю, ища уставшим взглядом
Мне кажется, я нахожу тебя опять где-то рядом,
Там, у ручья, где лавочка всё ещё есть для нас двоих.

И, как будто, я слышу пение птиц этих давних дней,
И лёгкий ветер, как будто, тихонечко из-под ветвей,
Меня с головой накрывает дыханьем глубин твоих...

Зима

Иду. Снег хрустит. Устав от борьбы и пальбы,
В низину села тащится волк из родного ложа.
Леса, поднимаясь, на арки мраморные похожи,
Деревьев стволы им, словно серебряные столбы.

Там вдалеке звенящий удар топора раздаётся,
И ели дрожат... А подле какая-то женщина одна,
Под тяжестью дерева, ненастием зимним удручена.
Отдыхает. Ворон, сидящий в зарослях, развернётся...

Дробящий дни камень, свой начинает отсчёт,
Повернётся поспешно, и гремит, и наспех толчёт,
А жизни мука ниспадает всё быстрей и быстрей...

Пустынно. Волк, трясясь, скрывается от прохлады,
А я везде замечаю только мраморные колоннады,
И столбы серебра держат храм неземных галерей.

В окне

В окне, которое смотрит в сад посветлело,
Я от зари внимаю лишь одному её напеву.
Мелодия грохочет и дрожит от горы чуть слева
Рассыпаясь золотом, в конце звуча ошалело.

Она возвращает назад время на всех часах,
Вот, она уже у реки. И между гор в просвете,
Впереди её мчатся босоногие малые дети,
Ветер запутался в кудрявящихся волосах.

Чародейка-весна, ты уже на полпути,
Так и мой садик увядший озолоти
Золотом песни звенящей и лета!

Смотри же она проходит! Не взглянув на меня...
С деревьев никак не уходит мгла, листы зеленя,
На ветвях ни стихов, ни цветов. Нет ответа…

Люцифер

Сильный и крупный в ночь устремляется,
Точно бешенные ветра на себе его носят.
Взгляни! Как с чудесной девушкой, чьи косы
Пламенем золотым пылают, он обнимается.

Крылья его, как знамёна огня сверкают.
И насмешка страшная по лицу пробегает.
Небо хмурится, этот монстр подстерегает
и сиянья всех звёзд потихонечку угасают.

Уже выше меня проносится мимо,
Как обширная буря невыносимо
Сумасшедше ревёт, а потом затихает.

Её ещё видно. словно огонь одинокий,
Кровав и блестящ, в просторе далёком
Теряется и за грядою в воде полыхает.

Жизнь

Я непрерывно слышу стон, словно из могилы,
Ведь, все наши беды – это надгробные плиты,
Где хранятся несчастья, что были пережиты.
Мы туда бы ушли, где страдания были вполсилы…

Вседержитель, если б ты смиловаться хотел,
И если б стремления сердца ты представлял,
Ты бы меня на небесный свод не позвал,
Веками под навесом ветхим своим бы я пел.

На берегу реки жизни, нежась целыми днями,
Все обнимают нимф под загадочными ветвями...
И когда сердце стрелами острыми разорвало,

Я б избавился от постоянных ноющих мук,
Если бы ты отправил ветерок из твоих рук
И золотого солнца капля сверху упала.